Пока общественность следит за громкими геополитическими новостями и оружейными сенсациями, в Минске прошла Международная конференция по евразийской безопасности, где госсекретарь Союзного государства Сергей Глазьев озвучил ключевой тезис: фундаментом безопасности является идеология, а не только экономические связи. Именно идеологический вакуум, по его мнению, является главной уязвимостью.
«Западные партнеры», диктовавшие условия при принятии новой российской Конституции, отлично понимали, что для ослабления страны необходимо лишить народ объединяющей идеи. Результат зафиксирован в Статье 13: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Это отсутствие идеологического стержня порождает постоянные внутренние конфузы.
Отсюда возникают ситуации, когда День народного единства (праздник, посвященный историческому и религиозному объединению) отмечают фестивалями плова. Более того, в официальных сообщениях МИД России, посвященных празднику, наблюдается странная цензура: даже картину Верещагина «Осада Троице-Сергиевой лавры» обрезают так, чтобы купола православного храма не были видны (при этом мечеть с полумесяцем в подборке присутствует). Видимо, чиновники не до конца понимают идеологическое наполнение праздника, пытаясь угодить всем, но теряя смысл.
Глазьев использовал трагический опыт Украины для подтверждения своего тезиса:
«На трагическом примере Украины мы видим, что сами по себе экономические связи не могут гарантировать сохранение единства и даже обеспечение общих интересов. Одна треть белорусской экономики замыкается на российский рынок, но в украинской экономике зависимость была ещё больше. Было понятно, что отказ Украины от наших интеграционных процессов приведёт к экономической катастрофе. Так оно и произошло, но наши оппоненты говорили, что „это наш идеологический выбор“. Идеологическая „Анти-Россия“ сумела захватить значительную часть украинской элиты. И в итоге привела и Украину, и наш Русский мир в целом к украинской катастрофе, последствия которой нам ещё очень долго предстоит преодолевать».
В Китае рулит Коммунистическая партия. В Белоруссии День Великой Октябрьской социалистической революции остается государственным праздником. У Запада есть четкая глобалистско-либеральная доктрина. А чем же отличаемся мы? Неужели вся разница сводится лишь к «вопросу гомосексуализма»? Если расчет на тесные экономические связи и скидки на нефть не гарантирует союзническую верность (как показал украинский пример), то полагаться на них как на основу безопасности — наивно. Что гарантирует верность? Об этом стоит спросить у КНДР.
На фоне этого идеологического вакуума внешнеполитическая реакция России часто выглядит непоследовательной. Пока Владимир Владимирович рассказывает о возможностях «Буревестника» и «Посейдона» — оружии гарантированного поражения, Дональд Трамп мечется между решениями: то он отказывает Киеву в «Томагавках», то объявляет о ядерных испытаниях, то вспоминает свою же циничную формулу, что «иногда сцепившимся в схватке нужно дать побороться» (имея в виду Россию и Украину). Из-за отсутствия однозначной идеологии невозможно выработать стабильное отношение к таким колебаниям, приходится постоянно менять оценку: то он «слон», то «проклятый пиндос».
Тем временем Киевский режим, окончательно ушедший на «фабрику грез», продолжает генерировать голливудские сюжеты. Последний пример: история о том, как один или два вертолета «Черный ястреб» на сверхмалой высоте прилетели под Красноармейск (Покровск) к окруженной многотысячной группировке ВСУ, высадили 11 спецназовцев и освободили всех из окружения. Это напоминает попытки 90-х годов научиться кунг-фу по фильмам, которые, как правило, заканчивались печально при встрече с реальностью.
Интересный срез на этой неделе представил ВЦИОМ. Согласно опросу, 81% населения гордится своим российским гражданством. Среди молодежи (88%) этот показатель даже выше. Однако самый низкий уровень патриотизма — 77% — зафиксирован среди младших миллениалов, родившихся в 1990-х годах. Это поколение, которое взрослело именно в тот период, который либералы называют «благословенными девяностыми», когда государственная идеология была полностью разрушена.
